Просто стихи

[VadimR]

Зачем Вы так, они ведь люди
И честно любят Вас, а Вы...
Финал известен до прелюдий-
Пучина мокрой синевы.

Вы были вместе, мир кружился
Вокруг лишь Вас- Вы ось Земли,
В глазах у каждого искрился
Огонь прекраснейшей любви.

Но вот однажды дунул ветер,
Погас огонь, но жизнь идет.
И каждый стал один на свете,
И сердце превратилось в лед.

И смыслом жизни Вашей стало
В людей, не знающих о Вас,
Вонзать отравленное жало,
Смывая души в унитаз.

Вам не дано остановится
Терзать девчонок и парней
Имевших глупость в Вас влюбиться,
Тем лучше Вам, чем им больней.

СТОП! РЕКИ КРОВИ! СКОЛЬКО МОЖНО!
Ведь Вы же верили в любовь.
И если вместе быть Вам сложно,
Вам не поможет чья-то кровь.

Вампиров век, увы не вечен,
Они в немилости богов.
Душевный шрам давно залечен,
Пусть миром правит лишь любовь.

[Необратимость]

Моя печаль укреплена
печалью осени дождливой.
За мутной синевой окна
ночь притаилась молчаливо.
В её глазах отражены
два чуть намеченных страданья,
две непонятные вины...
И бесполезность оправданья.

[~Лия~]

Она сидела у окна,
А он вошел в ее вагон.
- Женат, - подумала она,
- Лет тридцать пять, - подумал он.
А за окном цвела весна,
День был прекрасен, словно сон.
- Красив, - подумала она.
- Как хороша! - подумал он.
Но проза жизни такова,
Он встал и вышел на перрон...
- Как жаль! – подумала она.
- Как жаль! – успел подумать он.
А дома, взяв бокал вина,
Включив любимый «Вальс-Бостон»
- Одна... – подумала она.
- Один... – подумал он.

[Необратимость]

Мы встретимся. Пророчеству сродни
необходимость этому простая.
Ненужные романы, словно дни,
надеюсь, улыбнёмся, пролистая.
Мне всё равно: когда, зачем и где,
пусть я неправ, но, знаешь, встречи камень
давно мишень рисует на воде,
сжимая время чёткими кругами.

[Необратимость]

Звездой не стать, как это ни печально.
Не быть героем, даже предпоследним.
Всё видя, понимая, замечая,
судьба такая - жизнь прожить бесследно.
Не плакать, не сдаваться, не бояться
болезней, сплетен, жалоб, фраз избитых...
В итоге - самым слабым оказаться
звеном в цепи. И умереть забытым.

[Необратимость]

Я обещал и я пишу.
Пусть это будет монологом.
Да, я тобой ещё дышу.
4 с лишним – это много.
В них сжато то, что у других
рассыпано в десятилетья.
Кто сможет их прожить, как мы –
тот разберёт в вечернем свете
мои напрасные слова,
что я по байтам собираю.
И в чём-то ты, мой друг, права,
я в чём-то я. Я это знаю.
Но поцарапавшись слегка,
не можем мы остановиться.
И чья-то хладная рука
нанижет нас, как пряжу спица,
на сотни ссор и мелочей,
что нас растащат по задворкам.
И хоть сегодня я ничей,
а ты ничья, но всё же волком
порой я вою на луну
от твоего непониманья.
А, впрочем, поздно. Поутру
мы разбежались.
До свиданья.

[Необратимость]

Во всём - приметы расставанья:
В твоих смеющихся глазах,
В руках, спешащих на прощанье,
В созвучных ветру волосах.
В твоих мечтах, уже далёких,
Уже не связанных со мной,
В твоих уверенных, жестоких
Любовных ласках
Я - чужой.

[Необратимость]

Тот, кто приходит в темноте,
меня в упор не замечает.
Я вижу смутно его тень,
тень только головой качает.
Мы с ним расходимся в пути,
как товарняк с московским скорым,
и молча среди ночи бдим,
сидим и не вступаем в споры.
У нас нет темы для бесед,
но есть причина для молчанья.
Он мне не брат и не сосед -
мы с ним чужие изначально.
Тот, кто приходит в темноте,
он знает, кто со мной в постели,
и злобно, как ночной портье,
разводит нас на канители.
Он озабочен и ревнив,
и злостью ледяной простужен.
Он сам охотится на нимф
и конкурент ему не нужен.
Он ловит взгляды на лету
перчаткой, на манер бейсбольной,
и невдомёк ему, плуту,
что слепну я, и это больно.
И я зверею: нам вдвоём
в моей квартире места мало.
Я всё иначе вижу днём,
что ночью темнота скрывала.
Тот, кто приходит в темноте,
меня и сам в друзья не прочит.
Он умирает каждый день.
Но будет рядом каждой ночью.

[~Лия~]

Я поняла,— ты не хотел мне зла,
ты даже был предельно честен где-то,
ты просто оказался из числа
людей, не выходящих из бюджета.


Не обижайся, я ведь не в укор,
ты и такой мне бесконечно дорог.
Хорош ты, нет ли,— это сущий вздор.
Любить так уж любить — без оговорок.


Я стала невеселая...Прости!
Пускай тебя раскаянье не гложет.
Сама себя попробую спасти,
никто другой спасти меня не может.


Забудь меня. Из памяти сотри.
Была — и нет, и крест поставь на этом!
А раны заживают изнутри.
А я еще уеду к морю летом.


Я буду слушать, как идет волна,
как в грохот шум ее перерастает,
как, отступая, шелестит она,
как будто книгу вечности листает.


Не помни лихом.
Не сочти виной,
что я когда-то в жизнь твою вторгалась,
и не печалься —
все мое — со мной.
И не сочувствуй —
я не торговалась!

[~Лия~]

Ничего. Я опять со своей внутренней осенью,
С ощущением себя много старше: волосы с проседью,
Взгляд с сарказмом, руки - в венозную сетку - с просинью.
Я не делаю предупредительных, я стреляю всегда на убой.
Ну куда ты лезешь ко мне со своей весной?!

Гул машин. В этом городе нам не рады, знаешь ли.
Этот город глядит на нас взглядом злой мачехи -
С волосами, затянутыми в строгий пучок, в платье праздничном.
Вот подсыпет чего-то нам в виски - и все, привет.
А пока улыбайся, живи - ну короче, лови момент!

Все, бывай! А если вдруг хочешь что-то мне высказать,
Загляни ко мне как-нибудь ночью. У меня есть бутылка "Чиваса".
Только нечего есть. Можешь взять каких-нибудь чипсов там...
Заходи, я серьезно! Мне бывает так страшно одной...
Только не нарушай мою осень своей идиотской весной!

[Необратимость]

Ромео должен умереть.
Ромео истекает кровью.
Удар Джульетты, словно плеть,
оставит ссадину над бровью.
А ногти, длинные, как день,
когда приходиться быть рядом,
из дьявольских её затей
намазаны смертельным ядом.
Они обречены вдвоём
терпеть друг друга на пределе,
мучительно бояться днём,
что скоро ночь их ждёт в постели.
И взгляд не поднимать с утра,
скрывая ненависть за болью.
Довольно странная пора
приходит сразу за любовью...

[~Лия~]

Целый мир под твоей одеждой,
Сотни звезд по моим венам,
Как глоток той росистой свежей-
Наша ночь без масок и плена.

Вся во мне- плывущая нежность
Как лучей безвольных отрада,
Растекается,свет неизбежен
После круга девятого ада.

Растворись скорей, ты ведь слышишь
Как во мне мотыльки порхают,
Воскрешая, что было бывшим
И последним приютом рая.

Пересчета нет нашим маскам.
Мы все выстрадали годами,
Проведенными в тусклых красках
ВременнЫх цунами.

Проводи по мне тонким током,
Обжигай, замани и мучай.
Нам ведь выпал вдруг, ненароком
Такой подходящий случай.

[~Лия~]

Не бойся, милый, это как смерть из телека,
воскреснешь, вылезешь где-нибудь через век,
ведь это даже не вирус, а так, истерика,
суббота-утречко, надо уже трезветь.
Пора идти, в пакете в дорогу бутеры,
расчёска, зеркало – господи, это кто?..
На улице не морозно, но мерзко – будто бы
хмельное небо вырвало на пальто.
Ну что ж, спокойно, с толком, поднявши голову,
на остановку, правильно, не спеши,
так хорошо – не видно ни сердца голого,
ни розовой недомучившейся души.
Вот так проходят эти, почти-осенние,
почти совсем живые пустые дни,
которые начинаются воскресением,
кончаясь так, как тысячи дней до них,
их не удержишь в пальцах – уж больно скользкие,
бездарная беззастенчивая пора,
ты приезжаешь вечером на Московскую,
а уезжаешь с Автово и вчера.
Друзья живут, хоть плохо, но как-то маются,
а ты чем хуже, тоже себя ищи,
один качает мышцы и занимается,
другая, вот, влюбляет в себя мужчин.
Пойди помой посуду – работа та ещё,
отправься в лес, проспаться, пожрать, поржать.
А ты стоишь зубами за мир хватаешься
и думаешь, что он будет тебя держать.
Ты думаешь, ты такой вот один-единственный,
такой вот медноногий смешной колосс,
который хочет нырнуть в её очи льдистые
и спрятаться в рыжем танце её волос.
Что ты один молчишь ей срывным дыханием
и молишься нецелованному лицу,
что ты готов сгореть за её порхание,
за голоса крышесносую хрипотцу.
Она ведь вечно вместе, всегда при свите, и
она ведь пробежит по твоей золе.
И самый ужас в том, что она действительно
прекрасней всего прекрасного на земле.
И что тебе расскажешь – посуда вымыта ,
за окнами злые тёмные пять утра ,
не вытянута, не вымотана, не вынута
из рыхлого измочаленного нутра
та нитка, нерв из зуба, живая, чуткая,
свернувшаяся в горячий больной клубок,
которую те, кто верят хоть на чуть-чуть в неё
смущённо в своих записках зовут «любовь».
Который раз – и мимо, а нитка тянется,
и трется о бессмысленные слова,
вот так ее когда-нибудь не останется –
и чем тогда прикажешь существовать?
Потом-потом-потом, а пока всё пенится,
барахтается у боли своей в плену,
не трогай, пусть подсохнет, еще успеется
проверить, дернуть заново за струну.
И ты опять расплачешься, раскровавишь всё,
почувствуешь, как оно там внутри дрожит.
А вот сейчас ты выпрямишься. Расправишься.
Войдешь в автобус. Встанешь. И станешь жить.

[~Лия~]

Оставьте ёжика в покое! Оставьте ёжику покой.
Не троньте ёжика рукою, не троньте ёжика ногой.
Оставьте ёжика в покое, вы не найдете общих тем.
Оставьте ёжика в покое, оставьте ёжика совсем.
Оставьте ёжика в покое, он слишком много видел зла.
И слишком, слишком много боли его душа перенесла!
Оставьте ёжика в покое. И, если очень повезёт, -
он вас запомнит. И из боя кусочек мяса принесет.

[~Лия~]

Голова до прелести пуста,
Оттого что сердце — слишком полно!
Дни мои, как маленькие волны,
На которые гляжу с моста.

Чьи-то взгляды слишком уж нежны
В нежном воздухе едва нагретом...
Я уже заболеваю летом,
Еле выздоровев от зимы.

Марина Цветаева

[Необратимость]

Ты и я - это лёд.
Я растаю, а ты станешь твёрже.
Но дыханьем твоим
остужусь и застыну опять.
И никто никогда не поймёт,
не узнает, насколько похожи,
потому что, похоже,
мы сами не в силах понять.
Ты и я - это лёд.
Ты из чистой воды родниковой.
Ты прозрачна на свет,
как точёный алмазом хрусталь.
Я же - ком на земле,
я к ней грязью замёрзшей прикован,
но, подобно тебе,
я холодный и твёрдый, как сталь.
Ты и я - это лёд.
Нас лепили из острых осколков,
не дыша наблюдая,
как таем в горячей воде.
Мне хватило бы сил
полоснуть вены режущей кромкой
твоих длинных ногтей,
чтобы лёд нашей кровью зардел.
Ты и я - это лёд.
Мы умрём, как Тристан и Изольда,
прикоснувшись к теплу
и застыв в невозможной близи.
В ту минуту, когда
мы поймём, что любить - это больно,
мы закончим игру,
утопив наши чувства в грязи.

[~Лия~]

не буду перепосчивать, читайте http://my.opera.com/light/blog/show.dml/9309281

[tigress]

/Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею
всякое познание и всю веру, так что могу и горы
переставлять, а не имею любви, – то я ничто/.

Апостол Павел

Когда ты убедишься, что столица
Огнем витрин клянется новым лицам
Отдаться по любви, но суетиться
Их заставляет, веря лишь деньгам

И перестанешь ей, блуднице, верить,
Пересчитав возможные потери,
Синице станешь нежно гладить перья,
Желая журавлей ловить врагам

Почувствуешь – смеёшься, но не весел,
И не воспринимаешь новых песен,
Поймешь, что сказки врут и мир не тесен,
Отчаявшись найти свою любовь

Когда по части чтения моралей
(Не соблюдая Библии) медалей
Заслужишь, ведь соперники едва ли
Способны конкурировать с тобой

Когда решишь, любить – удел отважных,
Прослыть смешным под сорок как-то страшно,
Благоразумней всем казаться важным
(Являясь важным мало для кого)

Хотя здоров и двигаешься резво,
Питаться будешь правильно-полезно,
Смотреть на вещи – неизменно трезво
(Бессилен даже крепкий алкоголь)

Но вдруг потянет не к телам, а к душам,
Чтоб просто говорить и просто слушать,
Дарить тепло, быть нежным (значит, нужным),
Прощать, не долго думая, грехи

Попробуешь мальчишеское чувство
Вернуть туда, где много лет, как пусто,
Рожая (под прикрытием искусства)
Пронизанные холодом стихи

Не сможешь... И захочется забыться,
Неважно как – напиться, застрелиться...
...Тогда Москва не выдержит, смягчится –
Пришлет Амура с прозвищем "Балбес"

Сама при этом в фею превратится
И времени велит остановиться,
Когда твой телефон начнет светиться
От счастья (долгожданной СМС)...

Когда иначе – это просто секс...
(с)

[Необратимость]

Осталось полшага, тускнеют вчерашние скрины.
Из множества масок осталась одна, да присохла,
сменившись куском свежеслепленной мыслями глины
в лице у познавшего боль и печаль скомороха.

Мигает лампада, ей в такт удивляются струны
отсутствию воздуха, дням что проходят без веры.
И пишутся песни с мертвящим звучанием лунным,
о тех кто ушёл в недоступные смертным пределы.

Мы их пропоём, даже станем честнее и лучше.
Отбросим мыслишки, желаньишки, всё что мешает,
в надежде увидеть весной предрассветные кущи,
что названы кем-то давно удивительным раем.

А может не так, может просто окончатся строчки,
гитара умрёт среди старых, забытых игрушек...
И будут смеяться весной расклешённые почки,
среди суеты и надменных людских побрякушек...

[~Лия~]

эта женщина, девочка, фея бумажной трухи,
что слагает стихи, невпопад свои прелести тратя,
и ложится под утро, устав от больной чепухи,
на кисельных полях тридевятой заветной тетради

занимается утро, скисает молочная взвесь
обливных облаков, под неспешного грома рулады,
и пребудет с тобою отныне, вовеки и днесь
изумительно-синее, в тонких прожилках прохлады

на плите заворчит молоко и затеет побег
обернется в цвета побежалости флюгер на спице –
это пятит привычную ношу старик-скарабей
и сажает на мокрую кочку – слегка охладиться

эх, калина-малина, лучок, сельдерей, пастернак, –
это стрелы в спине, это – слёзы вселенной в лопатках –
сорок строчек гороха – и лилии – по сторонам,
точно – лист из последней, еще не закрытой тетрадки

не похожая голосом на площадных горемык, –
то ли звезды в листве, то ли шепот в ответ – она слышит –
на затейливых скатах упрямым горохом гремит
скарабеева терема пирамидальная крыша

эта женщина... в листьях травы, и в траве языка
обитавшая долго, – под вечер, с холодной досадой
понимает внезапно: пернатую рифму искать –
что горох под периной, – ей некогда – да и не надо

[ВетеР!]

стихи писать людей не могут
представьте если бы могли
создали б миллион уродов
и отомстили за себя

Пирожки (с)

[tigress]

олег поднялся средь веселья
и произнёс прекрасный тост
а николай уже не помнит
где у него чтоб говорить
(с)

[ВетеР!]

tigress
щас запостим все пирожками
а ведь хотели про стихи
так неизбежно и печально
все превращается в гавно

[tigress]

все превращается в гавно

проза жизни

[Необратимость]

Ждал тебя в космосе, в снах чужих,
в росчерках скальных, в шорохе времени,
воя собакой жалкой, навзрыд,
в шёпоте смерти искал спасение.
Звал, наблюдая полёт комет,
буквами, хрипом, лаем столетиям,
плакал, смотря как сошёлся свет,
клином вбивая в глаза бессмертие.
Рифмы писать собирался вдруг,
и красным лил на страницы белые,
душу рвал в клочья, на красоту,
сдавшись, отчаявшись выжить верою.
Но под конец, встав уже на край,
выстрадав строки для завершения,
выбросил я никчемный словарь,
и сделал шаг в полутьму забвения.

[Необратимость]

то не тоска и не тревога.
не холод льда, не жар огня.
всего лишь чёрная дорога,
что верным псом ждала меня.
иду. прими в свои объятья.
врастай в меня день ото дня.
с тобой не в силах совладать я.
ты - выход мой.
и западня.

[ВетеР!]

седых волос уже полна башка,
до пенсии осталось три шажка...
но фигу вам, еще я не умру,
покудова не наберусь уму!

[~Лия~]

Всё пройдёт, и не страшно, что я игнорирую шарф,
А зима - фаворитка простуды с постельным режимом.
Ты читал меня раньше внимательно, неудержимо.
А теперь не читаешь. От этого - кашель и жар.

Пожалей меня жалкую с горькой таблеткой во рту,
Положи апельсинов на тумбочке возле кровати.
Всё пройдёт, всё уляжется: снег из прессованной ваты,
И в звенящем термометре элементарная ртуть.
Стань моим терапевтом. Укрой, напои, расскажи
О здоровых и сильных, об их удивительных блогах,
Тех, кого ты читаешь, и даже ведёшь диалоги.
С кем твоя основная, такая глубокая жизнь.
Жизнь в контексте пещеры: колодец, за ним – шкуродёр,
От нашлемных фонариков столько интимного света…

Ты читал меня раньше, ты был моим иммунитетом.
А теперь не читаешь. И кашель. И всё не пройдёт.

[Необратимость]

Яркие краски,
нежность и ласки,
ромашки-цветы -
ты.
Строчки-фрагменты,
дни и моменты,
быль и мечты -
ты.
Встречи-разлуки,
рифмы и звуки,
боль пустоты -
ты.
Лета веснушки,
море-ракушки,
писем мосты -
ты.
Крест перепутья,
шарики ртути,
в кровь о края -
я.
Радости-слёзы,
редкие розы,
отблеск огня -
я.
Большее в прошлом,
давай о хорошем?
И вне зимы -
мы.
Сшить воедино,
(лишнее - мимо),
здесь и сейчас -
нас.

[ROK]

как-то грустно у вас.. весна ж ... вспоминается одно из моих любимых стихотворений...

Меня, во мраке и в пыли
Досель влачившего оковы,
Любови крылья вознесли
В отчизну пламени и слова.
И просветлел мой тёмный взор,
И стал мне виден мир незримый,
И слышит ухо с этих пор,
Что для других неуловимо.

И с горней выси я сошёл,
Проникнут весь её лучами,
И на волнующийся дол
Взираю новыми очами.
И слышу я, как разговор
Везде немолчный раздаётся,
Как сердце каменное гор
С любовью в тёмных недрах бьётся,
С любовью в тверди голубой
Клубятся медленные тучи,
И под древесною корой,
Весною свежей и пахучей,
С любовью в листья сок живой
Струёй подъемлется певучей.
И вещим сердцем понял я,
Что всё рождённое от Слова,
Лучи любви кругом лия,
К нему вернуться жаждет снова;
И жизни каждая струя,
Любви покорная закону,
Стремится силой бытия
Неудержимо к Божью лону;
И всюду звук, и всюду свет,
И всем мирам одно начало,
И ничего в природе нет,
Что бы любовью не дышало.
А.К.Толстой